Водопад в поэзии Г.Р.Державина
В июле 1785 года на Киваче побывал Г. Р. Державин. Дикая красота северного уголка оставила глубокий след в душе поэта, и из под его пера вылилась величественная и поэтическая ода «Водопад». До сих пор не померкли ее строки, которыми восхищался и сам А.С. Пушкин. Для Державина водопад символизирует вечность, он отожествляет его с Потемкиным и со всеми земными владыками, «водопадами мира». Последние строки оды посвящены реке Суне. Как писал В. Г. Базанов: «Не только Кивач, но и карельская Суна получила через Державина поэтическое бессмертие». Тем самым, Державин является первым и главным популяризатором Кивача.
«Водопад», Гавриил Романович Державин (1743—1816)
1.Алмазна сыплется гора[1]
С высот четыремя скалами,
Жемчугу бездна и сребра
Кипит внизу, бьет вверх буграми;
От брызгов синий холм стоит,
Далече рев в лесу гремит.
2.Шумит, и средь густого бора
Теряется в глуши потом;
Луч чрез поток сверкает скоро;
Под зыбким сводом древ, как сном
Покрыты, волны тихо льются,
Рекою млечною влекутся.
3.Седая пена по брегам
Лежит буграми в дебрях темных;
Стук слышен млатов по ветрам[2],
Визг пил и стон мехов подъемных:
О водопад! в твоем жерле
Всё утопает в бездне, в мгле!
С высот четыремя скалами,
Жемчугу бездна и сребра
Кипит внизу, бьет вверх буграми;
От брызгов синий холм стоит,
Далече рев в лесу гремит.
2.Шумит, и средь густого бора
Теряется в глуши потом;
Луч чрез поток сверкает скоро;
Под зыбким сводом древ, как сном
Покрыты, волны тихо льются,
Рекою млечною влекутся.
3.Седая пена по брегам
Лежит буграми в дебрях темных;
Стук слышен млатов по ветрам[2],
Визг пил и стон мехов подъемных:
О водопад! в твоем жерле
Всё утопает в бездне, в мгле!
4.Ветрами ль сосны пораженны? —
Ломаются в тебе в куски;
Громами ль камни отторженны? —
Стираются тобой в пески;
Сковать ли воду льды дерзают? —
Как пыль стекляна[3] ниспадают.
5.Волк[4] рыщет вкруг тебя и, страх
В ничто вменяя, становится;
Огонь горит в его глазах,
И шерсть на нем щетиной зрится;
Рожденный на кровавый бой,
Он воет, согласясь с тобой.
6.Лань идет робко, чуть ступает,
Вняв вод твоих падущих рев,
Рога на спину приклоняет
И быстро мчится меж дерев;
Ее страшит вкруг шум, бурь свист
И хрупкий под ногами лист.
Ломаются в тебе в куски;
Громами ль камни отторженны? —
Стираются тобой в пески;
Сковать ли воду льды дерзают? —
Как пыль стекляна[3] ниспадают.
5.Волк[4] рыщет вкруг тебя и, страх
В ничто вменяя, становится;
Огонь горит в его глазах,
И шерсть на нем щетиной зрится;
Рожденный на кровавый бой,
Он воет, согласясь с тобой.
6.Лань идет робко, чуть ступает,
Вняв вод твоих падущих рев,
Рога на спину приклоняет
И быстро мчится меж дерев;
Ее страшит вкруг шум, бурь свист
И хрупкий под ногами лист.
7.Ретивый конь, осанку горду
Храня, к тебе порой идет;
Крутую гриву, жарку морду
Подняв, храпит, ушми прядет,
И, подстрекаем быв, бодрится,
Отважно в хлябь твою стремится.
8.Под наклоненным кедром вниз,
При страшной сей красе Природы,
На утлом пне, который свис
С утеса гор на яры воды,
Я вижу, некий муж седой[5]
Склонился на руку главой.
9.Копье и меч, и щит великой,
Стена отечества всего,
И шлем, обвитый повиликой[6],
Лежат во мху у ног его.
В броне блистая златордяной,
Как вечер во заре румяной[7],
Храня, к тебе порой идет;
Крутую гриву, жарку морду
Подняв, храпит, ушми прядет,
И, подстрекаем быв, бодрится,
Отважно в хлябь твою стремится.
8.Под наклоненным кедром вниз,
При страшной сей красе Природы,
На утлом пне, который свис
С утеса гор на яры воды,
Я вижу, некий муж седой[5]
Склонился на руку главой.
9.Копье и меч, и щит великой,
Стена отечества всего,
И шлем, обвитый повиликой[6],
Лежат во мху у ног его.
В броне блистая златордяной,
Как вечер во заре румяной[7],
10.Сидит — и, взор вперя к водам,
В глубокой думе рассуждает:
«Не жизнь ли человеков нам
Сей водопад изображает? —
Он так же блеском струй своих
Поит надменных, кротких, злых[8].
11.Не так ли с неба время льется,
Кипит стремление страстей,
Честь блещет, слава раздается,
Мелькает счастье наших дней,
Которых красоту и радость
Мрачат печали, скорби, старость?
12.Не зрим ли всякой день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Не слышим ли в бою часов
Глас смерти, двери скрып подземной?
Не упадает ли в сей зев
С престола царь и друг царев?
В глубокой думе рассуждает:
«Не жизнь ли человеков нам
Сей водопад изображает? —
Он так же блеском струй своих
Поит надменных, кротких, злых[8].
11.Не так ли с неба время льется,
Кипит стремление страстей,
Честь блещет, слава раздается,
Мелькает счастье наших дней,
Которых красоту и радость
Мрачат печали, скорби, старость?
12.Не зрим ли всякой день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Не слышим ли в бою часов
Глас смерти, двери скрып подземной?
Не упадает ли в сей зев
С престола царь и друг царев?
13.Падут, — и вождь непобедимый,
В Сенате Цезарь средь похвал,
В тот миг, желал как диадимы,
Закрыв лице плащом, упал;
Исчезли замыслы, надежды,
Сомкнулись алчны к трону вежды.
14.Падут, — и несравненный муж
Торжеств несметных с колесницы,
Пример великих в свете душ,
Презревший прелесть багряницы.
Пленивший Велизар[9] царей
В темнице пал, лишен очей.
15.Падут. — И не мечты прельщали,
Когда меня, в цветущий век,
Давно ли города встречали,
Как в лаврах я, в оливах тек[10]?
Давно ль? — Но, ах! теперь во брани
Мои не мещут молний длани!
В Сенате Цезарь средь похвал,
В тот миг, желал как диадимы,
Закрыв лице плащом, упал;
Исчезли замыслы, надежды,
Сомкнулись алчны к трону вежды.
14.Падут, — и несравненный муж
Торжеств несметных с колесницы,
Пример великих в свете душ,
Презревший прелесть багряницы.
Пленивший Велизар[9] царей
В темнице пал, лишен очей.
15.Падут. — И не мечты прельщали,
Когда меня, в цветущий век,
Давно ли города встречали,
Как в лаврах я, в оливах тек[10]?
Давно ль? — Но, ах! теперь во брани
Мои не мещут молний длани!
16.Ослабли силы, буря вдруг
Копье из рук моих схватила[11];
Хотя и бодр еще мой дух,
Судьба побед меня лишила».
Он рек — и тихим позабылся сном,
Морфей покрыл его крылом.
17.Сошла октябрьска нощь на землю[12],
На лоно мрачной тишины;
Нигде я ничего не внемлю,
Кроме ревущия волны,
О камни с высоты дробимой
И снежною горою зримой.
18.Пустыня, взор насупя свой,
Утесы и скалы дремали;
Волнистой облака грядой
Тихонько мимо пробегали,
Из коих, трепетна, бледна,
Проглядывала вниз луна.
Копье из рук моих схватила[11];
Хотя и бодр еще мой дух,
Судьба побед меня лишила».
Он рек — и тихим позабылся сном,
Морфей покрыл его крылом.
17.Сошла октябрьска нощь на землю[12],
На лоно мрачной тишины;
Нигде я ничего не внемлю,
Кроме ревущия волны,
О камни с высоты дробимой
И снежною горою зримой.
18.Пустыня, взор насупя свой,
Утесы и скалы дремали;
Волнистой облака грядой
Тихонько мимо пробегали,
Из коих, трепетна, бледна,
Проглядывала вниз луна.
19.Глядела и едва блистала,
Пред старцем преклонив рога[13],
Как бы с почтеньем познавала
В нем своего того врага,
Которого она страшилась,
Кому вселенная дивилась.
20.Он спал — и чудотворный сон
Мечты ему являл геройски:
Казалося ему, что он
Непобедимы водит войски;
Что вкруг его перун молчит,
Его лишь мановенья зрит.
21.Что огнедышащи за перстом
Ограды[14] в след его идут;
Что в поле гладком, вкруг отверстом,
По слову одному растут
Полки его из скрытых станов,
Как холмы в море из туманов.
Пред старцем преклонив рога[13],
Как бы с почтеньем познавала
В нем своего того врага,
Которого она страшилась,
Кому вселенная дивилась.
20.Он спал — и чудотворный сон
Мечты ему являл геройски:
Казалося ему, что он
Непобедимы водит войски;
Что вкруг его перун молчит,
Его лишь мановенья зрит.
21.Что огнедышащи за перстом
Ограды[14] в след его идут;
Что в поле гладком, вкруг отверстом,
По слову одному растут
Полки его из скрытых станов,
Как холмы в море из туманов.
22.Что только по траве росистой
Ночные знать его шаги;
Что утром пыль, под твердью чистой,
Уж поздно зрят его враги;
Что остротой своих зениц
Блюдет он их, как ястреб птиц.
23.Что, положа чертеж и меры,
Как волхв невидимый, в шатре[15],
Тем кажет он в долу химеры,
Тем — в тиграх агнцов на горе,
И вдруг решительным умом
На тысячи бросает гром.
24.Что орлю дерзость, гордость лунну[16],
У черных и янтарных волн,
Смирил Колхиду златорунну[17],
И белого царя урон[18]
Рая вечерня пред границей
Отмстил победами сторицей.
Ночные знать его шаги;
Что утром пыль, под твердью чистой,
Уж поздно зрят его враги;
Что остротой своих зениц
Блюдет он их, как ястреб птиц.
23.Что, положа чертеж и меры,
Как волхв невидимый, в шатре[15],
Тем кажет он в долу химеры,
Тем — в тиграх агнцов на горе,
И вдруг решительным умом
На тысячи бросает гром.
24.Что орлю дерзость, гордость лунну[16],
У черных и янтарных волн,
Смирил Колхиду златорунну[17],
И белого царя урон[18]
Рая вечерня пред границей
Отмстил победами сторицей.
25.Что, как румяной луч зари,
Страну его покрыла слава;
Чужие вожди и цари,
Своя владычица, держава,
И все везде его почли,
Триумфами превознесли[19].
26.Что образ, имя и дела
Цветут его средь разных глянцев;
Что верх сребристого чела
В венце из молненных румянцев
Блистает в будущих родах,
Отсвечиваяся в сердцах.
27.Что зависть, от его сиянья
Свой бледный потупляя взор,
Среди безмолвного стенанья
Ползет и ищет токмо нор,
Куда бы от него сокрыться,
И что никто с ним не сравнится.
Страну его покрыла слава;
Чужие вожди и цари,
Своя владычица, держава,
И все везде его почли,
Триумфами превознесли[19].
26.Что образ, имя и дела
Цветут его средь разных глянцев;
Что верх сребристого чела
В венце из молненных румянцев
Блистает в будущих родах,
Отсвечиваяся в сердцах.
27.Что зависть, от его сиянья
Свой бледный потупляя взор,
Среди безмолвного стенанья
Ползет и ищет токмо нор,
Куда бы от него сокрыться,
И что никто с ним не сравнится.
28.Он спит — и в сих мечтах веселых
Внимает завыванье псов,
Рев ветров, скрып дерев дебелых,
Стенанье филинов и сов[20],
И вещих глас вдали животных,
И тихий шорох вкруг бесплотных.
29.Он слышит: сокрушилась ель,
Станица вранов встрепетала,
Кремнистый холм дал страшну щель,
Гора с богатствами упала;
Грохочет эхо по горам,
Как гром гремящий по громам.
30.Он зрит одету в ризы черны
Крылату некую жену,
Власы имевшу распущенны,
Как смертну весть, или войну,
С косой в руках, с трубой стоящу,
И слышит он — проснись! — гласящу.
Внимает завыванье псов,
Рев ветров, скрып дерев дебелых,
Стенанье филинов и сов[20],
И вещих глас вдали животных,
И тихий шорох вкруг бесплотных.
29.Он слышит: сокрушилась ель,
Станица вранов встрепетала,
Кремнистый холм дал страшну щель,
Гора с богатствами упала;
Грохочет эхо по горам,
Как гром гремящий по громам.
30.Он зрит одету в ризы черны
Крылату некую жену,
Власы имевшу распущенны,
Как смертну весть, или войну,
С косой в руках, с трубой стоящу,
И слышит он — проснись! — гласящу.
31.На шлеме у нее орел
Сидел с перуном помраченным,
В нем герб отечества он зрел;
И, быв мечтой сей возбужденным,
Вздохнул и, испустя слез дождь,
Вещал: «Знать, умер некий вождь!
32.Блажен, когда, стремясь за славой,
Он пользу общую хранил,
Был милосерд в войне кровавой
И самых жизнь врагов щадил[21]:
Благословен средь поздных веков
Да будет друг сей человеков!
33.Благословенна похвала
Надгробная его да будет,
Когда всяк жизнь его, дела
По пользам только помнить будет;
Когда не блеск его прельщал
И славы ложной не искал!
Сидел с перуном помраченным,
В нем герб отечества он зрел;
И, быв мечтой сей возбужденным,
Вздохнул и, испустя слез дождь,
Вещал: «Знать, умер некий вождь!
32.Блажен, когда, стремясь за славой,
Он пользу общую хранил,
Был милосерд в войне кровавой
И самых жизнь врагов щадил[21]:
Благословен средь поздных веков
Да будет друг сей человеков!
33.Благословенна похвала
Надгробная его да будет,
Когда всяк жизнь его, дела
По пользам только помнить будет;
Когда не блеск его прельщал
И славы ложной не искал!
34.О! слава, слава в свете сильных!
Ты точно есть сей водопад.
Он вод стремлением обильных
И шумом льющихся прохлад
Великолепен, светл, прекрасен,
Чудесен, силен, громок, ясен;
35.Дивиться вкруг себя людей
Всегда толпами собирает;
Но если он водой своей
Удобно всех не напояет,
Коль рвет брега и в быстротах
Его нет выгод смертным — ах!
36.Не лучше ль менее известным,
А более полезным быть[22];
Подобясь ручейкам прелестным,
Поля, луга, сады кропить,
И тихим вдалеке журчаньем
Потомство привлекать с вниманьем?
Ты точно есть сей водопад.
Он вод стремлением обильных
И шумом льющихся прохлад
Великолепен, светл, прекрасен,
Чудесен, силен, громок, ясен;
35.Дивиться вкруг себя людей
Всегда толпами собирает;
Но если он водой своей
Удобно всех не напояет,
Коль рвет брега и в быстротах
Его нет выгод смертным — ах!
36.Не лучше ль менее известным,
А более полезным быть[22];
Подобясь ручейкам прелестным,
Поля, луга, сады кропить,
И тихим вдалеке журчаньем
Потомство привлекать с вниманьем?
37.Пусть на обросший дерном, холм
Приидет путник и воссядет,
И, наклонясь своим челом
На подписанье гроба, скажет:
Не только славный лишь войной,
Здесь скрыт великий муж душой.
38.О! будь бессмертен, витязь бранный,
Когда ты весь соблюл свой долг!»
Вещал сединой муж венчанный
И, в небеса воззрев, умолк.
Умолк, — и глас его промчался,
Глас мудрый всюду раздавался.
39.Но кто там идет по холмам,
Глядясь, как месяц, в воды черны?
Чья тень спешит по облакам
В воздушные жилища горны?
На темном взоре и челе
Сидит глубока дума в мгле![23]
Приидет путник и воссядет,
И, наклонясь своим челом
На подписанье гроба, скажет:
Не только славный лишь войной,
Здесь скрыт великий муж душой.
38.О! будь бессмертен, витязь бранный,
Когда ты весь соблюл свой долг!»
Вещал сединой муж венчанный
И, в небеса воззрев, умолк.
Умолк, — и глас его промчался,
Глас мудрый всюду раздавался.
39.Но кто там идет по холмам,
Глядясь, как месяц, в воды черны?
Чья тень спешит по облакам
В воздушные жилища горны?
На темном взоре и челе
Сидит глубока дума в мгле![23]
40.Какой чудесный дух крылами
От севера парит на юг?
Ветр медлен течь его стезями,
Обозревает царствы вдруг[24];
Шумит, и как звезда блистает,
И искры в след свой рассыпает.
41.Чей труп, как на распутьи мгла,
Лежит на темном лоне нощи?
Простое рубище чресла,
Две лепте покрывают очи[25],
Прижаты к хладной груди персты,
Уста безмолвствуют отверсты!
42.Чей одр — земля; кров — воздух синь;
Чертоги — вкруг пустынны виды?
Не ты ли счастья, славы сын,
Великолепный князь Тавриды[26]?
Не ты ли с высоты честей
Незапно пал среди степей?
От севера парит на юг?
Ветр медлен течь его стезями,
Обозревает царствы вдруг[24];
Шумит, и как звезда блистает,
И искры в след свой рассыпает.
41.Чей труп, как на распутьи мгла,
Лежит на темном лоне нощи?
Простое рубище чресла,
Две лепте покрывают очи[25],
Прижаты к хладной груди персты,
Уста безмолвствуют отверсты!
42.Чей одр — земля; кров — воздух синь;
Чертоги — вкруг пустынны виды?
Не ты ли счастья, славы сын,
Великолепный князь Тавриды[26]?
Не ты ли с высоты честей
Незапно пал среди степей?
43.Не ты ль наперсником близ трона
У северной Минервы[27] был;
Во храме муз друг Аполлона[28];
На поле Марса вождем слыл;
Решитель дум в войне и мире,
Могущ — хотя и не в порфире?
44.Не ты ль, который взвесить смел
Мощь росса, дух Екатерины,
И, опершись на них, хотел
Вознесть твой гром на те стремнины[29],
На коих древний Рим стоял
И всей вселенной колебал?
45.Не ты ль, который орды сильны
Соседей хищных истребил,
Пространны области пустынны
Во грады, в нивы обратил,
Покрыл понт Черный кораблями,
Потряс среду земли громами?
У северной Минервы[27] был;
Во храме муз друг Аполлона[28];
На поле Марса вождем слыл;
Решитель дум в войне и мире,
Могущ — хотя и не в порфире?
44.Не ты ль, который взвесить смел
Мощь росса, дух Екатерины,
И, опершись на них, хотел
Вознесть твой гром на те стремнины[29],
На коих древний Рим стоял
И всей вселенной колебал?
45.Не ты ль, который орды сильны
Соседей хищных истребил,
Пространны области пустынны
Во грады, в нивы обратил,
Покрыл понт Черный кораблями,
Потряс среду земли громами?
46.Не ты ль, который знал избрать
Достойный подвиг росской силе,
Стихии самые попрать
В Очакове и в Измаиле,
И твердой дерзостью такой
Быть дивом храбрости самой?[30]
47.Се ты, отважнейший из смертных!
Парящий замыслами ум!
Не шел ты средь путей известных,
Но проложил их сам[31] — и шум
Оставил по себе в потомки;
Се ты, о чудный вождь Потемкин!
48.Се ты, которому врата
Торжественные созидали[32];
Искусство, разум, красота
Недавно лавр и мирт сплетали;
Забавы, роскошь вкруг цвели,
И счастье с славой следом шли.
Достойный подвиг росской силе,
Стихии самые попрать
В Очакове и в Измаиле,
И твердой дерзостью такой
Быть дивом храбрости самой?[30]
47.Се ты, отважнейший из смертных!
Парящий замыслами ум!
Не шел ты средь путей известных,
Но проложил их сам[31] — и шум
Оставил по себе в потомки;
Се ты, о чудный вождь Потемкин!
48.Се ты, которому врата
Торжественные созидали[32];
Искусство, разум, красота
Недавно лавр и мирт сплетали;
Забавы, роскошь вкруг цвели,
И счастье с славой следом шли.
49.Се ты, небесного плод дара
Кому едва я посвятил,
В созвучность громкого Пиндара
Мою настроить лиру мнил,
Воспел победу Измаила[33],
Воспел, — но смерть тебя скосила!
50.Увы! и хоров сладкий звук
Моих в стенанье превратился;
Свалилась лира с слабых рук,
И я там в слезы погрузился,
Где бездна разноцветных звезд[34]
Чертог являли райских мест.
51.Увы! — и громы онемели,
Ревущие тебя вокруг;
Полки твои осиротели[35],
Наполнили рыданьем слух;
И всё, что близ тебя блистало,
Уныло и печально стало.
Кому едва я посвятил,
В созвучность громкого Пиндара
Мою настроить лиру мнил,
Воспел победу Измаила[33],
Воспел, — но смерть тебя скосила!
50.Увы! и хоров сладкий звук
Моих в стенанье превратился;
Свалилась лира с слабых рук,
И я там в слезы погрузился,
Где бездна разноцветных звезд[34]
Чертог являли райских мест.
51.Увы! — и громы онемели,
Ревущие тебя вокруг;
Полки твои осиротели[35],
Наполнили рыданьем слух;
И всё, что близ тебя блистало,
Уныло и печально стало.
52.Потух лавровый твой венок,
Гранена булава упала[36],
Меч в полножны войти чуть мог[37],
Екатерина возрыдала!
Полсвета потряслось за ней
Незапной смертию твоей!
53.Оливы свежи и зелены
Принес и бросил Мир из рук;
Родства и дружбы вопли, стоны
И муз ахейских жалкий звук[38]
Вокруг Перикла раздается:
Марон по Меценате рвется[39],
54.Который почестей в лучах,
Как некий царь, как бы на троне,
На сребро-розовых конях[40],
На златозарном фаэтоне,
Во сонме всадников блистал
И в смертный черный одр упал[41]!
Гранена булава упала[36],
Меч в полножны войти чуть мог[37],
Екатерина возрыдала!
Полсвета потряслось за ней
Незапной смертию твоей!
53.Оливы свежи и зелены
Принес и бросил Мир из рук;
Родства и дружбы вопли, стоны
И муз ахейских жалкий звук[38]
Вокруг Перикла раздается:
Марон по Меценате рвется[39],
54.Который почестей в лучах,
Как некий царь, как бы на троне,
На сребро-розовых конях[40],
На златозарном фаэтоне,
Во сонме всадников блистал
И в смертный черный одр упал[41]!
55.Где слава? Где великолепье?
Где ты, о сильный человек?
Мафусаила долголетье[42]
Лишь было б сон, лишь тень наш век;
Вся наша жизнь не что иное,
Как лишь мечтание пустое.
56.Иль нет! — тяжелый некий шар,
На нежном волоске висящий,
В который бурь, громов удар
И молнии небес ярящи
Отвсюду беспрестанно бьют
И, ах! зефиры легки рвут.
57.Единый час, одно мгновенье
Удобны царствы поразить,
Одно стихиев дуновенье
Гигантов в прах преобразить:
Их ищут места — и не знают:
В пыли героев попирают!
Где ты, о сильный человек?
Мафусаила долголетье[42]
Лишь было б сон, лишь тень наш век;
Вся наша жизнь не что иное,
Как лишь мечтание пустое.
56.Иль нет! — тяжелый некий шар,
На нежном волоске висящий,
В который бурь, громов удар
И молнии небес ярящи
Отвсюду беспрестанно бьют
И, ах! зефиры легки рвут.
57.Единый час, одно мгновенье
Удобны царствы поразить,
Одно стихиев дуновенье
Гигантов в прах преобразить:
Их ищут места — и не знают:
В пыли героев попирают!
58.Героев? — Нет! — но их дела
Из мрака и веков блистают;
Нетленна память, похвала
И из развалин вылетают;
Как холмы, гробы их цветут;
Напишется Потемкин труд.
59.Театр его — был край Эвксина;
Сердца обязанные — храм;
Рука с венцом — Екатерина;
Гремяща слава — фимиам;
Жизнь — жертвенник торжеств и крови,
Гробница ужаса, любови.
60.Когда багровая луна
Сквозь мглу блистает темной нощи,
Дуная мрачная волна
Сверкает кровью и сквозь рощи
Вкруг Измаила ветр шумит,
И слышен стон, — что турок мнит?
Из мрака и веков блистают;
Нетленна память, похвала
И из развалин вылетают;
Как холмы, гробы их цветут;
Напишется Потемкин труд.
59.Театр его — был край Эвксина;
Сердца обязанные — храм;
Рука с венцом — Екатерина;
Гремяща слава — фимиам;
Жизнь — жертвенник торжеств и крови,
Гробница ужаса, любови.
60.Когда багровая луна
Сквозь мглу блистает темной нощи,
Дуная мрачная волна
Сверкает кровью и сквозь рощи
Вкруг Измаила ветр шумит,
И слышен стон, — что турок мнит?
61.Дрожит, — и во очах сокрытых
Еще ему штыки блестят,
Где сорок тысяч вдруг убитых
Вкруг гроба Вейсмана лежат[43].
Мечтаются ему их тени
И росс в крови их по колени!
62.Дрожит, — и обращает взгляд
Он робко на окрестны виды;
Столпы на небесах горят[44]
По суше, по морям Тавриды!
И мнит, в Очакове что вновь
Течет его и мерзнет кровь[45].
63.Но в ясный день, средь светлой влаги,
Как ходят рыбы в небесах[46]
И вьются полосаты флаги,
Наш флот на вздутых парусах
Вдали белеет на лиманах,
Какое чувство в россиянах?
Еще ему штыки блестят,
Где сорок тысяч вдруг убитых
Вкруг гроба Вейсмана лежат[43].
Мечтаются ему их тени
И росс в крови их по колени!
62.Дрожит, — и обращает взгляд
Он робко на окрестны виды;
Столпы на небесах горят[44]
По суше, по морям Тавриды!
И мнит, в Очакове что вновь
Течет его и мерзнет кровь[45].
63.Но в ясный день, средь светлой влаги,
Как ходят рыбы в небесах[46]
И вьются полосаты флаги,
Наш флот на вздутых парусах
Вдали белеет на лиманах,
Какое чувство в россиянах?
64.Восторг, восторг — они, а страх
И ужас турки ощущают;
Им мох и терны во очах,
Нам лавр и розы расцветают
На мавзолеях у вождей,
Властителей земель, морей.
65.Под древом, при заре вечерней
Задумчиво любовь сидит,
От цитры ветерок весенней
Ее повсюду голос мчит;
Перлова грудь ее вздыхает,
Геройский образ оживляет[47].
66.Поутру солнечным лучом
Как монумент златый зажжется,
Лежат объяты серны сном
И пар вокруг холмов виется,
Пришедши, старец надпись зрит:
«Здесь труп Потемкина сокрыт!»
И ужас турки ощущают;
Им мох и терны во очах,
Нам лавр и розы расцветают
На мавзолеях у вождей,
Властителей земель, морей.
65.Под древом, при заре вечерней
Задумчиво любовь сидит,
От цитры ветерок весенней
Ее повсюду голос мчит;
Перлова грудь ее вздыхает,
Геройский образ оживляет[47].
66.Поутру солнечным лучом
Как монумент златый зажжется,
Лежат объяты серны сном
И пар вокруг холмов виется,
Пришедши, старец надпись зрит:
«Здесь труп Потемкина сокрыт!»
67.Алцибиадов прах[48]! — И смеет
Червь ползать вкруг его главы?
Взять шлем Ахиллов[49] не робеет,
Нашедши в поле, Фирс[50]? — увы!
И плоть и труд коль истлевает,
Что ж нашу славу составляет?
68.Лишь истина дает венцы
Заслугам, кои не увянут;
Лишь истину поют певцы,
Которых вечно не престанут
Греметь перуны сладких лир;
Лишь праведника свят кумир.
69.Услышьте ж, водопады мира!
О славой шумные главы!
Ваш светел меч, цветна порфира,
Коль правду возлюбили вы,
Когда имели только мету,
Чтоб счастие доставить свету[51].
Червь ползать вкруг его главы?
Взять шлем Ахиллов[49] не робеет,
Нашедши в поле, Фирс[50]? — увы!
И плоть и труд коль истлевает,
Что ж нашу славу составляет?
68.Лишь истина дает венцы
Заслугам, кои не увянут;
Лишь истину поют певцы,
Которых вечно не престанут
Греметь перуны сладких лир;
Лишь праведника свят кумир.
69.Услышьте ж, водопады мира!
О славой шумные главы!
Ваш светел меч, цветна порфира,
Коль правду возлюбили вы,
Когда имели только мету,
Чтоб счастие доставить свету[51].
70.Шуми, шуми, о водопад!
Касаяся странам воздушным,
Увеселяй и слух и взгляд
Твоим стремленьем, светлым, звучным,
И в поздной памяти людей
Живи лишь красотой твоей!
71.Живи — и тучи пробегали
Чтоб редко по водам твоим,
В умах тебя не затмевали
Разженный гром и черный дым[52];
Чтоб был вблизи, вдали любезен
Ты всем; сколь дивен, столь полезен.
72.И ты, о водопадов мать[53]!
Река на севере гремяща,
О Суна! коль с высот блистать
Ты можешь — и, от зарь горяща,
Кипишь и сеешься дождем
Сафирным, пурпурным огнем, —
Касаяся странам воздушным,
Увеселяй и слух и взгляд
Твоим стремленьем, светлым, звучным,
И в поздной памяти людей
Живи лишь красотой твоей!
71.Живи — и тучи пробегали
Чтоб редко по водам твоим,
В умах тебя не затмевали
Разженный гром и черный дым[52];
Чтоб был вблизи, вдали любезен
Ты всем; сколь дивен, столь полезен.
72.И ты, о водопадов мать[53]!
Река на севере гремяща,
О Суна! коль с высот блистать
Ты можешь — и, от зарь горяща,
Кипишь и сеешься дождем
Сафирным, пурпурным огнем, —
73.То тихое твое теченье,
Где ты сама себе равна,
Мила, быстра и не в стремленье,
И в глубине твоей ясна,
Важна без пены, без порыву,
Полна, велика без разливу,
74.И без примеса чуждых вод
Поя златые в нивах бреги.
Великолепный свой ты ход
Вливаешь в светлый сонм Онеги;
Какое зрелище очам!
Ты тут подобна небесам.
Где ты сама себе равна,
Мила, быстра и не в стремленье,
И в глубине твоей ясна,
Важна без пены, без порыву,
Полна, велика без разливу,
74.И без примеса чуждых вод
Поя златые в нивах бреги.
Великолепный свой ты ход
Вливаешь в светлый сонм Онеги;
Какое зрелище очам!
Ты тут подобна небесам.
1791—1794
Источник текста и комментарии: https://ru.wikisource.org/wiki/Водопад_(Державин)
