Осенью этого года в Музее природы заповедника «Кивач» была развернута литературная экспозиция «К 75-летию Виктора Сергина», а в районной библиотеке прошел вечер памяти писателя.
Пять лет назад на подобном вечере в Национальной библиотеке РК в Петрозаводске впервые оказались учащиеся и учителя средней школы № 1 г. Кондопоги, выпускником которой в 1956 г. был Виктор Сергин. С тех пор появилась традиция классных часов, посвященных знаменитому земляку, память о котором хранится и в школьном музее. Заповедник «Кивач», в котором с 1966 по 1970 г. Сергин работал лесником, присоединился к мемориальным мероприятиям.
Поэт Владимир Судаков как-то отметил, что мало о каком из карельских поэтов можно сказать, что лес был его малой родиной. Виктор Сергин не только много писал о лесе, он значительную часть своей жизни посвятил профессии лесника – и в молодости, работая в заповеднике «Кивач», и в последние годы жизни, работая в заозерском лесничестве.
Год за годом он писал стихотворение за стихотворением, рассказ за рассказом, как будто бы растил два дерева – «дерево поэзии» и «дерево прозы». Каждый новый его сборник включал все лучшее из предыдущего и пополнялся чем-то новым и важным. И посаженные им саженцы, становясь всё толще и выше, время от времени расцветают самыми лучшими стихотворениями и рассказами.
Прошло почти полвека, как студент-заочник Литературного института появился в Киваче. В отличие от многих он не остался простым созерцателем заповедных красот. Он смог воспеть увиденное, вдохновляясь природой: любимым временем года («Особенно люблю я лес осенний: и гордый дух его, и лёгкий трепет, когда он собирается к невесте своей – к реке, чтоб подарить ей листья») и лесом («Любимая! Войди в мой лес. Сегодня – листьев первый лет, и лес – просвечивает весь, и в нем тебя недостает»), звёздами и луной («Мне хорошо! Я миром обладаю: вот звёзды для меня поднялись в небо – ночные птицы, а луна – гнездо их», деревьями и ягодами – всё и не перечислишь.
Теперь в Киваче не осталось никого, с кем он работал, но о нём по-прежнему помнят и хранят его книги. Поэтому так легко приходят на ум сергинские строки и образы, особенно из самой первой, самой «заповедной» его книги «Людный лес», выпущенной в 1973 году.
Кто-то помнит его водопад, у которого люди отобрали былую силу:
Старик, старик! Теперь мороз любой
насквозь твое прохватывает тело,
и по щеке скользят обледенелой
скупые капли, влаги голубой.
И только по весне ты чуть встаешь,
приподнимаешься, и падаешь с обрыва
и медленно, с волнующим надрывом,
былую песню снова запоешь.
Кому-то запомнились сравнения его туманных осенних озер с выстланными пухом птичьими гнёздами или его стихи о гагаре:
Зарей осеннего разгара
плыла по озеру гагара,
светился четкий силуэт.
Головка двигалась, а тело
так чудно над водой летело,
что будто бы и тела нет.
Или совершенно завораживающая картина ночного леса (мира, космоса?), над которым висит половинка луны:
Зеленый сумрак шалаша
и колкая хмельная хвоя,
лунища, сложенная вдвое,
и леса сонная душа –
всё в облике слилось ночном.
И только лёт безумной птицы
разъединить на миг стремится
тьму с тишиной,
звезду с лучом.
Повесть Сергина «Болевые точки. Письма из заповедника» особо дорога всем, кто когда-либо работал в «Киваче». Она – о служении Природе, о так хорошо понятных и близких нам ощущениях единства и родства с ней. Этой книге в такой же равной степени присуща гражданственность и поэтичность, как и её автору, человеку неравнодушному и страстному. Только градус повествования не зашкаливает, он особый – сергинский, а значит, рыцарский, защищающий и всю северную природу, и заповедник – как «крепость, где нужно сохранить всё живое», и человека, работающего в нём. С тех пор заповедных проблем не убавилось, они изменились, но неизменной осталась красота карельского леса:
«Тишь глубокая, всплески и всплески рыб, даже комарьё тут – музыка, синие небо и вода, облака могучие, лёгкие, низкие, вернее – близкие, а воздух такой прозрачный, что зыбь испарений от прибрежного мха видишь, она бьёт вверх ключами и фонтанчиками. Быстрый промельк больших и бесшумных птиц, какая-то первозданность во всём, чистота, словно отсюда мир начинается или здесь завершился…»
«Тени сосен лежат на синем снегу, вокруг тёплых, живых стволов снег немного подтаял, и кажется, что сосны плывут, кружатся в воздухе, празднуя свое счастливое время. Здесь всегда у меня заходится от восторга сердце, так радуется оно всему живущему на земле. Всё – твоё, всё дышит и лучится, всё так спокойно, что боишься нарушить эту радостную тишину».
«Мне уже стало казаться, что весь мир – только эти сосны, с отчётливыми резными кронами в голубом небе, только эта тишина, наполненная до краёв озоном и хвойным смолистым запахом. И что земля – это планета деревьев, а не людей, и солнце, которого сейчас не видно за вершинами – это их солнце, их воздух, реки и озёра, их земля. И вечную и нерушимую их связь: земли и корней, вершин и солнца не разъять никакой силой…»
«Неожиданно я вышел на большое снежное поле. И где-то на середине его остановился и оглянулся, вдруг почувствовал себя маленьким-маленьким, заблудившимся в этом снежном просторе. И неожиданно для себя вывод: если человек станет свободным от всех обязательств, от семьи, друзей, от всего мира, то он станет ничтожно маленьким, он растает, исчезнет, словно его и не было…»
Как признавался сам Виктор Сергин, время его жизни и работы в заповеднике было самым светлым, «зеленым окном», куда часто оборачивалась и смотрела его память. Теперь пришло время благодарно вспомнить о нем.
Светлана Скороходова, научный сотрудник заповедника «Кивач».